Неточные совпадения
Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в
грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко
на это
смотреть, что он чуть
не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
— Ну, идемте
смотреть город, — скорее приказала, чем предложила она. Клим счел невежливым отказаться и часа три ходил с нею в тумане, по скользким панелям, смазанным какой-то особенно противной
грязью,
не похожей
на жирную
грязь провинции. Марина быстро и твердо, как солдат, отбивала шаг, в походке ее была та же неудержимость, как в словах, но простодушие ее несколько подкупало Клима.
Мужчины были одеты по-китайски. Они носили куртку, сшитую из синей дабы, и такие же штаны. Костюм женщин более сохранил свой национальный характер. Одежда их пестрела вышивками по борту и по краям подола была обвешана побрякушками. Выбежавшие из фанз грязные ребятишки испуганно
смотрели на нас. Трудно сказать, какого цвета была у них кожа:
на ней были и загар, и
грязь, и копоть. Гольды эти еще знали свой язык, но предпочитали объясняться по-китайски. Дети же ни 1 слова
не понимали по-гольдски.
«Да, а потом? Будут все
смотреть — голова разбитая, лицо разбитое, в крови, в
грязи… Нет, если бы можно было
на это место посыпать чистого песку, — здесь и песок-то все грязный… нет, самого белого, самого чистого… вот бы хорошо было. И лицо бы осталось
не разбитое, чистое,
не пугало бы никого.
Но
не все думать о старине,
не все думать о завтрашнем дне. Если беспрестанно буду глядеть
на небо,
не смотря на то, что под ногами, то скоро споткнусь и упаду в
грязь… размышлял я. Как ни тужи, а Новагорода по-прежнему
не населишь. Что бог даст вперед. Теперь пора ужинать. Пойду к Карпу Дементьичу.
Сказано уже, что он один-одинешенек стоял среди пустынного, болотистого переулка и
не то уныло, а как-то озлобленно
смотрел на окружающую его
грязь и серые заборы.
— Постой, что еще вперед будет! Площадь-то какая прежде была? экипажи из
грязи народом вытаскивали! А теперь
посмотри — как есть красавица! Собор-то, собор-то!
на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как по остреченскому тракту едешь, видно! Как с последней станции выедешь — всё перед глазами, словно вот рукой до города-то подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем
не Москва будет!
Голос ее лился ровно, слова она находила легко и быстро низала их, как разноцветный бисер,
на крепкую нить своего желания очистить сердце от крови и
грязи этого дня. Она видела, что мужики точно вросли там, где застала их речь ее,
не шевелятся,
смотрят в лицо ей серьезно, слышала прерывистое дыхание женщины, сидевшей рядом с ней, и все это увеличивало силу ее веры в то, что она говорила и обещала людям…
— Нечистая она, наша бабья любовь!.. Любим мы то, что нам надо. А вот
смотрю я
на вас, — о матери вы тоскуете, — зачем она вам? И все другие люди за народ страдают, в тюрьмы идут и в Сибирь, умирают… Девушки молодые ходят ночью, одни, по
грязи, по снегу, в дождик, — идут семь верст из города к нам. Кто их гонит, кто толкает? Любят они! Вот они — чисто любят! Веруют! Веруют, Андрюша! А я —
не умею так! Я люблю свое, близкое!
Но что обо мне могли думать монахи, которые, друг за другом выходя из церкви, все глядели
на меня? Я был ни большой, ни ребенок; лицо мое было
не умыто, волосы
не причесаны, платье в пуху, сапоги
не чищены и еще в
грязи. К какому разряду людей относили меня мысленно монахи, глядевшие
на меня? А они
смотрели на меня внимательно. Однако я все-таки шел по направлению, указанному мне молодым монахом.
Он был всегда весел, приветлив ко всем, работал безропотно, спокоен и ясен, хотя часто с негодованием
смотрел на гадость и
грязь арестантской жизни и возмущался до ярости всяким воровством, мошенничеством, пьянством и вообще всем, что было нечестно; но ссор
не затевал и только отворачивался с негодованием.
Дмитрий Яковлевич встал, и
на душе у него сделалось легче; перед ним вилась и пропадала дорога, он долго
смотрел на нее и думал;
не уйти ли ему по ней,
не убежать ли от этих людей, поймавших его тайну, его святую тайну, которую он сам уронил в
грязь?
Он вздохнул, оделся, умылся, безучастно оглядел своё жилище, сел у окна и стал
смотреть на улицу. Тротуары, мостовая, дома — всё было грязно.
Не торопясь шагали лошади, качая головами,
на козлах сидели мокрые извозчики и тоже качались, точно развинченные. Как всегда, спешно шли куда-то люди; казалось, что сегодня они, обрызганные
грязью и отсыревшие, менее опасны, чем всегда.
Даже Лукьяныча я никак
не мог дозваться, хотя и слышал, что где-то недалеко кто-то зевает; потом оказалось, что и он, по-своему, соблюдал праздничный обряд, то есть сидел, пока светло, за воротами
на лавке и
смотрел, как пьяные, проходившие мимо усадьбы, теряли равновесие, падали и барахтались в
грязи посередь дороги.
Ходила всегда посреди дороги, хотя бы и в
грязь, походка у неё была мелкая, спорая — голова наклонена, и лица
на ходу
не видно, но, останавливаясь, она поднимала голову и
смотрела на всё угрюмыми глазами, неласково и неодобрительно.
Анна Петровна. Э… философия гадкая! И тебе
не стыдно лгать? B этакую ночь, при таком небе… и лгать? Лги осенью, если хочешь, в
грязь, в слякоть, но
не теперь,
не здесь… Тебя слышат,
на тебя
смотрят… Взгляни, чудак, вверх!
Кстати,
посмотрите на обоз. Возов сорок с чайными цибиками тянется по самой насыпи… Колеса наполовину спрятались в глубоких колеях, тощие лошаденки вытягивают шеи… Около возов идут возчики; вытаскивая ноги из
грязи и помогая лошадям, они давно уже выбились из сил… Вот часть обоза остановилась. Что такое? У одного из возов сломалось колесо… Нет, уж лучше
не смотреть!
— Вы как
смотрите? Была хорошая, чистая, светлая жизнь, и ей только
не давали развиться давившие ее мерзавцы. Мерзавцев убрали, — и вот все пошло бы хорошо и гладко, да вмешались
на беду эти подлые большевики и все вам напортили. Милая моя, ведь это же взрыв был, — взрыв огромных подземных сил, где вся
грязь полетела вверх, пепел перегорелый, вонь, смрад, — но и огонь очищающий, и лава полилась расплавленная. Подумай, какие человеческие силы могли бы это удержать?
Ростов
не подумал о том, что̀ значит требование носилок; он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он,
не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную
грязь и, споткнувшись, упал
на руки. Его обежали другие.